Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»] - Т. Кристин

Бакс обернулся. Красивое лицо журналиста осветила дружеская улыбка.

— Да нет, я ведь не играю, пан редактор.

«Вот это мужчина! — подумал он. — Пятьдесят за плечами, а какой красавец. А главное, какую девушку отхватил!»

Журналист выглядел намного моложе своих лет, чему в немалой степени способствовали легкая, стройная фигура, милая, благожелательная улыбка, постоянное ровное настроение и умение легко и быстро устанавливать дружеские контакты с людьми. Бакс ломал голову над его словами о следующем ходе. Что бы они значили? Неужели…

— Ужасная погода, — сказал он.

— Да, август паскудный, — согласился Милевский.

В гостиной кроме них находились Свенсоны с сыном и норвежец. Они смотрели какой-то фильм по телевизору. Остальные постояльцы пребывали в своих комнатах.

— Мне хотелось бы поговорить с вами, пан… Ковальский, — понизив голос, сказал журналист.

— А почему вы спотыкаетесь на моей фамилии? Так трудно ее произнести?

— Трудно, но прошу меня правильно понять. Я не люблю двусмысленных положений. Дело в том, что как-то к Варшаве мне показали вас и назвали фамилию, а я на свою память не жалуюсь.

«Ну вот, я и разоблачен, — спокойно подумал Бакс. — Впрочем, имеет ли это какое-нибудь значение для дела? Хотя и жаль».

— Я слушаю вас, пан редактор.

— Я уверен, пан Бакс, что вы приехали сюда не для того, чтобы изучать шведский язык. Мне не хотелось притворяться, что я вас не знаю, но даю слово — свое открытие я сохраню в тайне.

— Вы не расскажете обо мне даже панне Чедо?

— Не расскажу, слово джентльмена. И я бы хотел вам помочь.

— Гм… Благодарю. Я ничего не знаю и ничего не предпринимаю, поэтому помощь мне не нужна. Впрочем, этим делом я интересуюсь чисто теоретически.

— Мне хорошо известно, что в результате ваших чисто теоретических исследований много преступников очень даже практически болтались на виселице, ха-ха-ха! Для нашего тележурнала мой коллега сделал очень интересную передачу о краже картин из музеев — о деле, которое вы раскрыли. Как вы их, голубчиков, разделали под орех!

— Ваш коллега явно преувеличил мою роль, впрочем, то дело не было особенно трудным. А меру наказания им устанавливал суд, а не я.

— Разумеется, разумеется, я не хотел ничего дурного сказать. Но вернемся к нашим баранам. Правда, мне кажется, что я могу быть вам полезен.

— В таком случае я вас слушаю, пан редактор.

— Как бы это поточнее выразиться… Мне хотелось бы, чтобы вы меня правильно поняли. Видите ли, я, можно сказать, лично заинтересован в том, чтобы преступление было раскрыто как можно скорее. Это в моих интересах.

— В ваших интересах?

— Скажу вам откровенно, речь идет о Божене, о панне Чедо. В прошлом году я сделал ей предложение.

— Поздравляю, пан редактор, вы сделали прекрасный выбор, — сказал детектив, подумав про себя: «Чтоб ты лопнул!»

— Она не ответила мне ни «да», ни «нет», попросив время подумать, посоветоваться с родителями. Кстати, я был у них, они не против нашего брака. И все шло как нельзя лучше, а тут это несчастье.

— Если уж у нас пошел разговор начистоту, скажите, зачем же вы тогда приняли участие в шахматном турнире?

Журналист окинул детектива настороженным взглядом:

— Ваша ирония меня отнюдь не удивляет, но вы ошибаетесь, если усматриваете какую-то связь между убийством и невинным шахматным турниром. Однако вы правы в одном — смерть Рожновской помешала в осуществлении моих матримониальных планов. Это ужасное убийство почему-то так повлияло на девушку, что она изменилась до неузнаваемости, и наши отношения стали совсем другими. Нет уже прежней искренности, доверия, она просто избегает меня.

— А как с ответом на ваше предложение? Уже прошло много времени, она ведь обещала ответить.

— Вожена попросила дать ей еще время. Вот и тянется эта волынка, а я, как вы сами видите, уже немолод, мне бы хотелось создать семью. Сколько можно откладывать?

— Почему же изменилось ее отношение к вам?

— Не знаю. Может быть, она думает, что я как-то связан с этой ужасной историей, прямо она со мной на эту тему никогда не говорила.

— Вы ее любите, поэтому, возможно, вы и преувеличиваете, а на самом деле все обстоит не так.

— Пан Бакс, согласись она на брак со мной, я не стал бы вообще задумываться над нюансами ее отношения ко мне, но в данной ситуации это меня тревожит.

— Чего же вы от меня хотите? Или полагаете, что поимка преступника изменит ситуацию при условии, что этим преступником будете не вы?

— Именно так. Я отдаю себе отчет в том, что расследование может тянуться и тянуться, отдаю себе отчет и в том, что мою скромную особу пока нельзя исключить из числа подозреваемых. Поэтому я и прошу вас принять мою помощь. Думаю, что кое-какую информацию я мог бы вам сообщить.

— Это звучит многообещающе, пан редактор.

— Я буду краток. Вам следует заинтересоваться Рожновским и — пусть это не будет для вас неожиданностью — Боровским.

— Но почему?

— Я знаю, что у Рожновской была шкатулка с драгоценностями. Об этом сообщил мне именно Боровский. Так вот, после смерти Рожновской шкатулка пропала. Не здесь ли следует искать мотив преступления?

Бакс уже понял, что Милевский ведет свою игру, причем с ним, Аристотелем Баксом, обходится как с глупым мальчишкой-несмышленышем, но решил не мешать ему, а даже подыграть.

— В материалах дела ни словом не упоминается об этом.

— Бог мой, да все это расследование и гроша ломаного не стоит! Ведь что сделала милиция? Допросили каждого из нас по нескольку раз, тем дело и закончилось. Пан Бакс, вы обязательно спросите Боровского о шкатулке, если надо, я согласен на очную ставку.

— Очень благородно с вашей стороны, пан редактор, но не забывайте, что я тут инкогнито, а кроме того, разве вы не боитесь испортить ту милую атмосферу, что царит в пансионате? Было бы жаль… Но вернемся к делу. Итак, о шкатулке знали Рожновский и Боровский?

Да.

— А остальные?

— Думаю, что не знали. В конце концов, рискованно показывать многим такое богатство.

— Как и рискованно привозить его на курорт.

— Некоторые женщины не могут даже на день расстаться со своими драгоценностями.

— Может, вы и правы. Я и сам читал о… кажется, Софи Лорен и Элизабет Тейлор. Но ведь пани Рожновская не была кинозвездой. И вы считаете, что шкатулку забрал убийца?

— А кто же еще? Ведь она стала причиной убийства.

— Рожновский мог еще в Щецине захватить драгоценности.

— И тогда бы подозрения сразу пали на него.

— Пожалуй, вы правы. Ну, а Боровский? Ведь этот человек мухи не обидит.

— Пусть вас не вводит в заблуждение его внешность, пан Бакс. Боровский умеет делать свои дела. А как он использует Решель!

— Но он же и без того богат.

— Аппетит приходит во время еды. И вот еще информация, которая может представлять для вас интерес. Два дня назад, проходя мимо комнаты пани Решель, я слышал их громкую ссору, Решель и Боровского. Вы знаете, из-за чего они ссорились? Из-за того, что он отказывается жениться на ней!

— Боровский и Мария Решель?! В это трудно поверить. Ведь он молод, а она почти старушка. Нет, не могу поверить!

— И тем не менее я не ошибся, пан Бакс.

— Пожалуйста, называйте меня Ковальский. Во всяком случае, благодарю вас за информацию. Что касается шкатулки, это может иметь немаловажное значение, надо будет проверить.

— Я готов сделать соответствующее заявление и в письменной форме.

— Пока не надо. Однако вернемся к началу нашего разговора. Вы говорили о том, что лично заинтересованы в скорейшем раскрытии преступления, сообщили важную информацию и вправе рассчитывать на благодарность. Что я могу для вас сделать?

— Речь идет о Божене.

— Она не входит в число подозреваемых.

— Божена и не может иметь ничего общего с преступлением, это каждому ясно. Я говорю о другом. Мне хотелось бы, чтобы она изменила свое отношение ко мне. Не могли бы вы при случае замолвить за меня слово? Ах, правда, — журналист скривился и потер подбородок. — Ведь она не знает о вашей роли…

— Могу вас заверить, пан редактор, что если нам и случается с панной Чедо заговорить о вас, то от меня она слышит только самые лестные отзывы. Что же касается ее брака с вами… Боюсь, если она сама не захочет, вряд ли мне удастся ее уговорить, даже будь я самим Мегрэ или Пуаро. Впрочем, я бы и не взялся никогда за такую миссию. О моей роли, пожалуйста, никому не говорите. Это важно прежде всего… для вас.

За окном усиливалась непогода. Северный ветер продолжал нагонять тучи. Стемнело рано. В доме зажгли свет, подали ужин. Все обитатели пансионата собрались в столовой.

— Пхогноз гахантирует стабильную погоду, — пошутил доктор, — так что можно спокойно начинать тухних.